Краткое содержание ю сотник гадюка. Отзыв о рассказе Ю.Сотника «Гадюка. Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Your browser does not support HTML5 audio + video.
Гадюка
Мимо окна вагона проплыл одинокий фонарь. Поезд остановился. На платформе послышались торопливые голоса:
– Ну, в час добрый! Смотри из окна не высовывайся!
– Не буду, бабушка.
– Как приедешь, обязательно телеграмму!.. Боря, слышишь? Мыслимое ли дело такую пакость везти!
Поезд тронулся.
– До свиданья, бабушка!
– Маму целуй. Носовой платок я тебе в карман…
Старичок в панаме из сурового полотна негромко заметил:
– Так-с! Сейчас, значит, сюда пожалует Боря.
Дверь отворилась, и Боря вошел. Это был мальчик лет двенадцати, упитанный, розовощекий. Серая кепка сидела криво на его голове, черная курточка распахнулась. В одной руке он держал бельевую корзину, в другой – веревочную сумку с большой банкой из зеленого стекла. Он двигался по вагону медленно, осторожно, держа сумку на почтительном расстоянии от себя и не спуская с нее глаз. Вагон был полон. Дойдя до середины вагона, Боря остановился.
– Мы немного потеснимся, а молодой человек сядет здесь, с краешку, – сказал старичок в панаме.
– Спасибо! – невнятно проговорил Боря и сел, предварительно засунув свой багаж под лавку.
Пассажиры исподтишка наблюдали за ним. Некоторое время он сидел смирно, держась руками за колени и глубоко дыша, потом вдруг сполз со своего места, выдвинул сумку и долго рассматривал сквозь стекло содержимое банки. Потом негромко сказал: «Тут», убрал сумку и снова уселся.
Многие в вагоне спали. До появления Бори тишина нарушалась лишь постукиванием колес да чьим-то размеренным храпом. Но теперь к этим монотонным, привычным, а потому незаметным звукам примешивался странный непрерывный шорох, который явно исходил из-под лавки.
Старичок в панаме поставил ребром на коленях большой портфель и обратился к Боре:
– В Москву едем, молодой человек?
Боря кивнул.
– На даче были?
– В деревне. У бабушки.
– Так, так!.. В деревне. Это хорошо. – Старичок немного помолчал. – Только тяжеленько, должно быть, одному. Багаж-то у вас вон какой, не по росту.
– Корзина? Нет, она легкая. – Боря нагнулся зачем-то, потрогал корзину и добавил вскользь: – В ней одни только земноводные.
– Одни земноводные и пресмыкающиеся. Она легкая совсем.
На минуту воцарилось молчание. Потом плечистый рабочий с темными усами пробасил:
– Это как понимать: земноводные и пресмыкающиеся?
– Ну, лягушки, жабы, ящерицы, ужи…
– Бррр, какая мерзость! – сказала пассажирка в углу.
Старичок побарабанил пальцами по портфелю:
– Н-да! Занятно!.. И на какой же предмет вы их, так сказать…
– Террариум для школы делаем. Двое наших ребят самый террариум строят, а я ловлю.
– Чего делают? – спросила пожилая колхозница, лежавшая на второй полке.
– Террариум, – пояснил старичок, – это, знаете, такой ящик стеклянный, вроде аквариума. В нем и содержат всех этих…
– Гадов-то этих?
– Н-ну да. Не гадов, а земноводных и пресмыкающихся, выражаясь научным языком. – Старичок снова обратился к Боре: – И… и много, значит, у вас этих земноводных?
Боря поднял глаза и стал загибать пальцы на левой руке:
– Ужей четыре штуки, жаб две, ящериц восемь и лягушек одиннадцать.
– Ужас какой! – донеслось из темного угла.
Колхозница поднялась на локте и посмотрела вниз на Борю:
– И всех в школу повезешь?
– Не всех. Мы половину ужей и лягушек на тритонов сменяем в девчачьей школе.
– Ужотко попадет тебе от учителей…
Боря передернул плечами и снисходительно улыбнулся:
– «Попадет»! Вовсе не попадет. Наоборот, даже спасибо скажут.
– Раз для ученья, стало быть, не попадет, – согласился усатый рабочий.
Разговор заинтересовал других пассажиров: из соседнего отделения вышел молодой загорелый лейтенант и остановился в проходе, положив локоть на вторую полку; подошли две девушки-колхозницы, громко щелкая орехи; подошел высокий лысый гражданин в пенсне; подошли два ремесленника. Боре, как видно, польстило такое внимание. Он заговорил оживленнее, уже не дожидаясь расспросов:
– Вы знаете, какую мы пользу школе приносим… Один у́ж в зоомагазине семь пятьдесят стоит, да еще попробуй достань! А лягушки… Пусть хотя бы по трешке штука, вот и тридцать три рубля… А самый террариум!.. Если такой в магазине купить, рублей пятьсот обойдется. А вы говорите «попадет»!
Пассажиры смеялись, кивали головами.
– Молодцы!
– А что вы думаете! И в самом деле пользу приносят.
– И долго ты их ловил? – спросил лейтенант.
– Две недели целых. Утром позавтракаю – и сразу на охоту. Приду домой, пообедаю – и опять ловить, до самого вечера. – Боря снял кепку с головы и принялся обмахиваться ею. – С лягушками и жабами еще ничего… и ящерицы часто попадаются, а вот с ужами… Я раз увидел одного, бросился к нему, а он – в пруд, а я не удержался – и тоже в пруд. Думаете, не опасно?
– Опасно, конечно, – согласился лейтенант.
Почти весь вагон прислушивался теперь к разговору. Из всех отделений высовывались улыбающиеся лица. Когда Боря говорил, наступала тишина. Когда он умолкал, отовсюду слышались приглушенный смех и негромкие голоса:
– Занятный какой мальчонка!
– Маленький, а какой сознательный!
– Н-нда-с! – заметил старичок в панаме. – Общественно полезный труд. В наше время, граждане, таких детей не было. Не было таких детей!
– Я еще больше наловил бы, если бы не бабушка, – сказал Боря. – Она их до смерти боится.
– Бедная твоя бабушка!
– Я и так ей ничего про гадюку не сказал.
– Про кого?
– Про гадюку. Я ее четыре часа выслеживал. Она под камень ушла, а я ее ждал. Потом она вылезла, я ее защемил…
– Стало быть, и гадюку везешь? – перебил его рабочий.
– Ага! Она у меня в банке, отдельно. – Боря махнул рукой под скамью.
– Этого еще недоставало! – простонала пассажирка в темном углу.
Слушатели несколько притихли. Лица их стали серьезнее. Только лейтенант продолжал улыбаться.
– А может, это и не гадюка? – спросил он.
– «Не гадюка»! – возмутился Боря. – А что же тогда, по-вашему?
– Еще один у́ж.
– Думаете, я ужа отличить не могу?
– А ну покажи!
– Да оставьте! – заговорили кругом. – Ну ее!
– Пусть, пусть покажет. Интересно.
– Ну что интересного! Смотреть противно!
– А вы не смотрите.
Боря вытащил из-под лавки сумку и опустился перед ней на корточки. Стоявшие в проходе расступились, сидевшие на скамьях приподнялись со своих мест и вытянули шеи, глядя на зеленую банку.
– Сорок лет прожил, а гадюку от ужа не сумею отличить, – сказал гражданин в пенсне.
– Вот! – наставительно отозвался старичок. – А будь у вас в школе террариум, тогда смогли бы.
– Уж возле головы пятнышки такие желтые имеет, – сказал Боря, заглядывая сбоку внутрь банки. – А у гадюки таких пятнышек… – Он вдруг умолк. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. – У гадюки… у гадюки таких пятнышек… – Он опять не договорил и посмотрел на банку с другой стороны. Потом заглянул под лавку. Потом медленно обвел глазами пол вокруг себя.
– Что, нету? – спросил кто-то.
Боря поднялся. Держась руками за колени, он все еще смотрел на банку.
– Я… я совсем недавно ее проверял… Тут была…
Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:
– Тряпочка развязалась. Я ее очень крепко завязал, а она…
Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.
– Черт знает что! – процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. – Выходит, что она здесь где-то ползает.
– Н-нда! История!..
– Ужалит еще в тесноте!
Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:
– Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?
Боря не ответил. Уши его окрасились в темно-красный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бедрам.
– Доигрались! Маленькие! – воскликнула пассажирка в темном углу.
– Тетя Маша! А, теть Маш! – крикнула одна из девушек.
– Ну? – донеслось с конца вагона.
– Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.
– Что-о? Какая гадюка?
В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводница вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их. Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую полку опрятную старушку:
– Давай, давай, бабуся, эвакуируйся!
На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой второй полки свешивалось по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещая пол карманными фонарями и спичками.
Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:
– В чем дело? Что тут такое у вас?
Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущенных и смеющихся:
– Из-за какого-то мальчишки людям беспокойства сколько!
– Миша! Миша, проснись, гадюка у нас!
– А? Какая станция?
Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда-то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:
– Та не бойтесь! Це мiй ремешек на вас упал.
Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:
– Ну?.. Чего ты здесь натворил?
– Тряпочка развязалась… Я ее завязал тряпочкой, а она…
– Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! – сказал гражданин в пенсне.
– Меня никто не заставлял, – пролепетал Боря. – Я… я сам придумал, чтобы ее привезти.
– Инициативу проявил, – усмехнулся лейтенант.
Проводница поняла все.
Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:
– Ты что? С ума сошел?.. Вылезай! Вылезай, тебе говорят!
Боря всхлипнул под лавкой и слегка дернул ногой:
– Сам… сам упустил… сам и… найду.
– Довольно, друг, не дури, – сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.
Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:
– Пойду старшему доложу.
Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и еще несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.
– Что вы мне рассказываете о кобрах! Кобры на юге живут.
– …перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь каленым железом.
– Спасибо вам! «Каленым железом»!
Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:
– Нешто я теперь за ними полезу!.. В сорок четвертом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась.
Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.
– Дешево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, – хладнокровно отозвался он.
– Есть! Тут она! – вскрикнул вдруг один из ремесленников.
Казалось, сам вагон облегченно вздохнул и веселее застучал колесами.
– Где «тут»?
– Бейте ее скорей!
Присевшего на корточки ремесленника окружило несколько человек. Толкаясь, мешая друг другу, они заглядывали под боковое место, куда лейтенант светил фонариком.
– Под лавкой, говорите? – спрашивали их пассажиры.
– Ага! В самый угол заползла.
– Как же ее достать?
– Трудненько!
– Ну, что вы стоите? Уйдет!
Явился старший, и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от темного угла под лавкой, помахал проводнице отведенной в сторону рукой:
– Кочережку!.. Кочережку! Кочережку неси!
Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:
– Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря… гм… благодаря молодому человеку.
Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем. Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони.
– Что, друг, пропали твои труды? – сказал лейтенант. – Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие.
Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем.
– Жалко, охотник, а? – спросил ремесленник.
– Думаете, нет! – прошептал Боря.
Пассажиры помолчали.
– Похоже, и правда нехорошо выходит, – пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.
– Что – нехорошо? – обернулся старший.
– Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно.
– А что с ней прикажете делать? – спросил гражданин в пенсне.
– Поймать! «Что делать»! – ответил ремесленник. – Поймать и отдать охотнику.
Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный.
– Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь.
Лейтенант осторожно взял у нее кочергу:
– Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!
Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:
– Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!
– А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, – серьезно сказал ремесленник.
– «Привлекут»… – протянула проводница. – За что это такое привлекут?
– За порчу школьного имущества, вот за что.
Кругом дружно захохотали, спорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторыми, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро!
– Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! – сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.
– Да не выпустит он! – затянула она жалостливо. – Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.
– Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, – произнес старичок в панаме.
Гражданин в пенсне поднял голову:
– Вы там философствуете. А проводили бы его до дому?
– Я? Гм!.. Собственно…
Лейтенант махнул рукой:
– Ну ладно! Я провожу… Где живешь?
– На улице Чернышевского живу.
– Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.
– Ну как, охотники, убили? – спросил кто-то с другого конца вагона.
– Нет. Помиловали, – ответил ремесленник.
Старший сурово обвел глазами «охотников»:
– Дети малые! – Он обернулся к проводнице: – Совок неси. Совок под нее подсунем, а кочережкой прижмем. Неси!
– Дети малые! – повторила, удаляясь, проводница.
Через десять минут гадюка лежала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий.
До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.
Сочинение
Рассказы Ю. В. Сотника вызывают у всех читателей искренний хохот и радостное веселье. Их герои - неисправимые фантазёры и мечтатели, наделённые изобретательностью, стремлением совершить чудо, удивить людей своей выдумкой. Сотник изображает ребят такими, какими они являются в настоящей жизни, с улыбкой и тонким юмором описывает их смешные приключения, даже лжецов и трусов автор высмеивает беззлобно и весело.
К примеру, рассказ «Гадюка». Конфликт этого произведения основан на том, что Боря, главный герой рассказа, наловив во время каникул змей и лягушек для школьного зоологического уголка, везёт их в поезде домой и по неосторожности выпускает из банки гадюку. В вагоне переполох. Проводница кричит: «Лезь вот теперь под лавку и лови!»
Мальчик вызывает симпатию читателя готовностью столкнуться с опасностью, и эта его готовность - не бравада зазнайки. Автор показывает добросовестность Бори, который считает, что сам должен исправить случившееся. В то же время писатель подчёркивает, что мальчику страшно, когда он в поисках змеи лезет под лавку…
Абсолютно все рассказы Сотника добрые, весёлые и остроумные. Часто за лёгкой иронией автора скрывается то, над чем читателю стоит задуматься. Своими произведениями писатель утверждает, что ребёнок имеет право на ошибку, а взрослые должны понять его и тактично подсказать, как эту ошибку исправить.
Мимо окна вагона проплыл одинокий фонарь. Поезд остановился. На платформе послышались торопливые голоса:
– Ну, в час добрый! Смотри из окна не высовывайся!
– Не буду, бабушка.
– Как приедешь, обязательно телеграмму!.. Боря, слышишь? Мыслимое ли дело такую пакость везти! Поезд тронулся.
– До свиданья, бабушка!
– Маму целуй. Носовой платок я тебе в карман… Старичок в панаме из сурового полотна негромко заметил:
– Так-с! Сейчас, значит, сюда пожалует Боря. Дверь отворилась, и Боря вошел. Это был мальчик лет двенадцати, упитанный, розовощекий. Серая кепка сидела криво на его голове, черная курточка распахнулась. В одной руке он держал бельевую корзину, в другой – веревочную сумку с большой банкой из зеленого стекла. Он двигался по вагону медленно, осторожно, держа сумку на почтительном расстоянии от себя и не спуская с нее глаз.
Вагон был полон. Кое-кто из пассажиров забрался даже на верхние полки. Дойдя до середины вагона, Боря остановился.
– Мы немного потеснимся, а молодой человек сядет здесь, с краешку, – сказал старичок в панаме.
– Спасибо! – невнятно проговорил Боря и сел, предварительно засунув свой багаж под лавку.
Пассажиры исподтишка наблюдали за ним. Некоторое время он сидел смирно, держась руками за колени и глубоко дыша, потом вдруг сполз со своего места, выдвинул сумку и долго рассматривал сквозь стекло содержимое банки. Потом негромко сказал: «Тут», убрал сумку и снова уселся.
Многие в вагоне спали. До появления Бори тишина нарушалась лишь постукиванием колес да чьим-то размеренным храпом. Но теперь к этим монотонным, привычным, а потому незаметным звукам примешивался странный непрерывный шорох, который явно исходил из-под лавки.
Старичок в панаме поставил ребром на коленях большой портфель и обратился к Боре:
– В Москву едем, молодой человек? Боря кивнул.
– На даче были?
– В деревне. У бабушки.
– Так, так!.. В деревне. Это хорошо. – Старичок немного помолчал. – Только тяжеленько, должно быть, одному. Багаж-то у вас вон какой, не по росту.
– Корзина? Нет, она легкая. – Боря нагнулся зачем-то, потрогал корзину и добавил вскользь: – В ней одни только земноводные.
– Как?
– Одни земноводные и пресмыкающиеся. Она легкая совсем.
На минуту воцарилось молчание. Потом плечистый рабочий с темными усами пробасил:
– Это как понимать: земноводные и пресмыкающиеся?
– Ну, лягушки, жабы, ящерицы, ужи…
– Бррр, какая мерзость! – сказала пассажирка в углу. Старичок побарабанил пальцами по портфелю:
– Н-да! Занятно!.. И на какой же предмет вы их, так сказать…
– Террариум для школы делаем. Двое наших ребят самый террариум строят, а я ловлю.
– Чего делают? – спросила пожилая колхозница, лежавшая на второй полке.
– Террариум, – пояснил старичок, – это, знаете, такой ящик стеклянный, вроде аквариума. В нем и содержат всех этих…
– Гадов-то этих?
– Н-ну да. Не гадов, а земноводных и пресмыкающихся, выражаясь научным языком. – Старичок снова обратился к Боре: – И… и много, значит, у вас этих земноводных?
Боря поднял глаза и стал загибать пальцы на левой руке:
– Ужей четыре штуки, жаб две, ящериц восемь и лягушек одиннадцать.
– Ужас какой! – донеслось из темного угла. Пожилая колхозница поднялась на локте и посмотрела вниз на Борю.
– И всех в школу везешь?
– Не всех. Мы половину ужей и лягушек на тритонов сменяем в соседней школе.
– Ужотко попадет тебе от учителей…
Боря передернул плечами и снисходительно улыбнулся:
– «Попадет»! Вовсе не попадет. Наоборот, даже спасибо скажут. – Раз для ученья, стало быть, не попадет, – согласился усатый рабочий.
Разговор заинтересовал других пассажиров: из соседнего отделения вышел молодой загорелый лейтенант и остановился в проходе, положив локоть на вторую полку; подошли две девушки-колхозницы, громко щелкая орехи; подошел высокий лысый гражданин в пенсне; подошли два ремесленника. Боре, как видно, польстило такое внимание. Он заговорил оживленнее, уже не дожидаясь расспросов:
– Вы знаете, какую мы пользу школе приносим… Один уж в зоомагазине семь пятьдесят стоит, да еще попробуй достань! А лягушки… Пусть хотя бы по трешке штука, вот и тридцать три рубля… А самый террариум!.. Если такой в магазине купить, рублей пятьсот обойдется. А вы говорите «попадет»!
Пассажиры смеялись, кивали головами.
– Молодцы!
– А что вы думаете! И в самом деле пользу приносят.
– И долго ты их ловил? – спросил лейтенант.
– Две недели целых. Утром позавтракаю – и сразу на охоту. Приду домой, пообедаю – и опять ловить, до самого вечера. – Боря снял кепку с головы и принялся обмахиваться ею, – С лягушками и жабами еще ничего… и ящерицы часто попадаются, а вот с ужами… Я раз увидел одного, бросился к нему, а он – в пруд, а я не удержался – и тоже в пруд. Думаете, не опасно?
– Опасно, конечно, – согласился лейтенант. Почти весь вагон прислушивался теперь к разговору. Из всех отделений высовывались улыбающиеся лица. Когда Боря говорил, наступала тишина. Когда он умолкал, отовсюду слышались приглушенный смех и негромкие слова: – Занятный какой мальчонка!
– Маленький, а какой сознательный!
– Н-нда-с! – заметил старичок в панаме. – Общественно полезный труд. В наше время, граждане, таких детей не было. Не было таких детей!
– Я еще больше наловил бы, если бы не бабушка, – сказал Боря. – Она их до смерти боится.
– Бедная твоя бабушка!
– Я и так ей ничего про гадюку не сказал.
– Про кого?
– Про гадюку. Я ее четыре часа выслеживал. Она под камень ушла, а я ее ждал. Потом она вылезла, я ее защемил…
– Стало быть, и гадюку везешь? – перебил его рабочий.
– Ага! Она у меня в банке, отдельно. – Боря махнул рукой под скамью.
– Этого еще недоставало! – простонала пассажирка в темном углу.
Слушатели несколько притихли. Лица их стали серьезнее. Только лейтенант продолжал улыбаться.
– А может, это и не гадюка? – спросил он.
– «Не гадюка»! – возмутился Боря. – А что же тогда, по-вашему?
– Еще один уж.
– Думаете, я ужа отличить не могу?
– А ну покажи!
– Да оставьте! – заговорили кругом. – Ну ее!
– Пусть, пусть покажет. Интересно.
– Ну что там интересного! Смотреть противно!
– А вы не смотрите.
Боря вытащил из-под лавки сумку и опустился перед ней на корточки. Стоявшие в проходе расступились, сидевшие на скамьях приподнялись со своих мост и вытянули шеи, глядя на зеленую банку.
– Сорок лет прожил, а гадюку от ужа не сумею отличить, – сказал гражданин в пенсне.
– Вот! – наставительно отозвался старичок. – А будь у вас в школе террариум, тогда смогли бы.
– Уж возле головы пятнышки такие желтые имеет, – сказал Боря, заглядывая сбоку внутрь банки. – А у гадюки таких пятнышек… – Он вдруг умолк. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. – У гадюки… у гадюки таких пятнышек… – Он опять не договорил и посмотрел на банку с другой стороны. Потом заглянул под лавку. Потом медленно обвел глазами пол вокруг себя.
– Что, нету? – спросил кто-то.Боря поднялся. Держась руками за колени, он все еще смотрел на банку.
– Я… я совсем недавно ее проверял… Тут была… Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:
– Тряпочка развязалась. Я ее очень крепко завязал, а она… видите?
Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.
– Черт знает что! – процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. – Выходит, что она здесь где-то ползает.
– Н-да! История!
– Ужалит еще в тесноте!
Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:
– Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?
Боря не ответил. Уши его окрасились в темно-красный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бедрам.
– Доигрались! Маленькие! – воскликнула пассажирка в темном углу.
– Тетя Маша! А, теть Маш! – крикнула одна из девушек.
– Ну? – донеслось с конца вагона.
– Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.
– Что-о? Какая гадюка?
В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводница вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их. Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую полку опрятную старушку:
– Давай, давай, бабуся, эвакуируйся!
На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой третьей полки свешивались по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещая пол карманными фонарями и спичками.
Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:
– В чем дело? Что тут такое у вас? Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущенных и смеющихся:
– Из-за какою-то мальчишки людям беспокойства сколько!
– Миша! Миша, проспись, гадюка у нас!
– А? Какая станция?
Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда-то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:
– Та не боитесь! Це мий ремешок на вас упал. Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:
– Ну?.. Чего ты здесь натворил?
– Тряпочка развязалась… Я ее завязал тряпочкой, а она…
– Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! – сказал гражданин в пенсне.
– Меня никто не заставлял… – пролепетал Боря. – Я… я сам придумал, чтобы ее привезти.
– Инициативу проявил, – усмехнулся лейтенант. Проводница поняла все.
– «Сам, сам»! – закричала она плачущим голосом – Лезь вот теперь под лавку и лови! Как хочешь, так и лови! Я за тебя, что ли, полезу? Лезь, говорю!
Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:
– Ты что? С ума сошел… Вылезай! Вылезай, тебе говорят!
Боря всхлипнул под лавкой и слегка дернул ногой:
– Сам… сам упустил… сам и… найду.
– Довольно, друг, не дури, – сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.
Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:
– Пойду старшему доложу.
Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и еще несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.
– Что вы мне рассказываете о кобрах! Они на юге живут.
– …перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь каленым железом.
– Спасибо вам! «Каленым железом»!
Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:
– Нешто я теперь за ними полезу!.. В сорок четвертом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась. Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.
– Дешево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, – хладнокровно отозвался он.
– Есть! Тут она! – вскрикнул вдруг один из ремесленников.
Казалось, сам вагон облегченно вздохнул и веселее застучал колесами.
– Нашли?
– Где «тут»?
– Бейте ее скорей!
Присевшего на корточки ремесленника окружило несколько человек. Толкаясь, мешая друг другу, они заглядывали под боковое место, куда лейтенант светил фонариком.
– Под лавкой, говорите? – спрашивали их пассажиры.
– Ага! В самый угол заползла.
– Как же ее достать?
– Трудненько!
– Ну, что вы стоите? Уйдет!
Явился старший, и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от темного угла под лавкой, помахал проводнице отведенной в сторону рукой:
– Кочережку!.. Кочережку! Кочережку неси! Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:
– Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря… гм… благодаря молодому человеку.
Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем.
Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони.
– Что, друг, пропали твои труды? – сказал лейтенант. – Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие.
Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем.
– Жалко, охотник, а? – спросил ремесленник.
– Думаете, нет! – прошептал Боря. Пассажиры помолчали.
– Похоже, и правда нехорошо выходит, – пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.
– Что – нехорошо? – обернулся старший.
– Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно.
– А что с ней прикажете делать? – спросил гражданин в пенсне.
– Поймать! «Что делать»! – ответил ремесленник. – Поймать и отдать охотнику.
Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный.
– Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь. Лейтенант осторожно взял у псе кочергу:
– Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!
Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:
– Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!
– А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, – серьезно сказал ремесленник.
– «Привлекут»… – протянула проводница. – За что это такое привлекут?
– За порчу школьного имущества, вот за что. Кругом дружно захохотали, потом заспорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторым, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро!
– Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! – сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.
– Да не выпустит он! – затянула она жалостливо. – Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.
– Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, – произнес старичок в панаме.
Гражданин в пенсне поднял голову:
– Вы там философствуете… А проводили бы ребенка до дому с его змеей?
– Я? Гм!.. Собственно… Лейтенант махнул рукой:
– Ну ладно! Я провожу… Где живешь?
– На улице Чернышевского живу.
– Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.
– Ну как, охотники, убили? – спросил кто-то с другого конца вагона.
– Нет. Помиловали, – ответил ремесленник. Старший сурово обвел глазами «охотников»:
– Дети малые! – Он обернулся к проводнице: – Совок неси. Совок под нее подсунем, а кочережкой прижмем! Неси!
– Дети малые! – повторила, удаляясь, проводница. Через десять минут гадюка лежала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий.
До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.
Главный герой рассказа Юрия Сотника «Гадюка» — мальчик по имени Боря. Он возвращался от бабушки в Москву на поезде и вез с собой большую корзину и стеклянную банку, завязанную тряпочкой. Пассажиры поинтересовались у мальчика, что он везет? Оказалось, что в корзине у Бори земноводные: лягушки, ящерицы и ужи, которых он поймал для школьного террариума.
Чуть позже выяснилось, что в банке мальчик везет настоящую гадюку. Один из пассажиров, молодой лейтенант, стал сомневаться, что Боря поймал именно гадюку, а не ужа. Тогда Боря достал банку из-под лавки, чтобы продемонстрировать гадюку недоверчивому лейтенанту.
И тут он увидел, что банка пуста. Тряпочка, закрывавшая банку, ослабла и змея выбралась на свободу. Узнав о том, что по вагону ползает гадюка, пассажиры начали волноваться, а наиболее боязливые полезли на верхние полки.
Поисками ядовитой змеи занялись несколько мужчин, и гадюку удалось обнаружить. Среди пассажиров разгорелся спор – убивать змею или поймать ее. В итоге решили, что мальчик делал полезное дело, занимаясь ловлей животных для школьного террариума. Поэтому решено было змею поймать и вернуть ее обратно в банку, что и было сделано.
А чтобы гадюка снова не сбежала, молодой лейтенант пообещал проводить мальчика до дома. Успокоившиеся пассажиры до самой Москвы говорили о своих школьных годах.
Таково краткое содержание рассказа.
Главная мысль рассказа Сотника «Гадюка» заключается в том, что опасные перевозки требуют особых мер предосторожности. Мальчик Боря об этом особо не думал, и в результате, у него из плохо закрытой банки выползла ядовитая змея, напугавшая пассажиров поезда.
Рассказ учит быть внимательным и аккуратным, особенно в тех делах, которые представляют опасность для окружающих. В жизни нужно всегда продумывать меры безопасности. А если ты транспортируешь ядовитое животное, то нужно предпринять дополнительные меры безопасности.
В рассказе мне понравился лейтенант, который предложил не убивать змею, и который вызвался проводить мальчика с опасным грузом до самого дома. Лейтенант не посчитался со своим личным временем, и в целях безопасности сопроводил коллекционера земноводных до дома.
Какие пословицы подходят к рассказу Сотника «Гадюка»?
Лучшая из змей всё равно змея.
На трусливого и уж – змея.
Сколько змею не держать, а беды от неё ждать.
Юрий Вячеславович Сотник
Мимо окна вагона проплыл одинокий фонарь. Поезд остановился. На платформе послышались торопливые голоса:
Ну, в час добрый! Смотри из окна не высовывайся!
Не буду, бабушка.
Как приедешь, обязательно телеграмму!.. Боря, слышишь? Мыслимое ли дело такую пакость везти!
Поезд тронулся.
До свиданья, бабушка!
Маму целуй. Носовой платок я тебе в карман…
Старичок в панаме из сурового полотна негромко заметил:
Так-с! Сейчас, значит, сюда пожалует Боря.
Дверь отворилась, и Боря вошел. Это был мальчик лет двенадцати, упитанный, розовощекий. Серая кепка сидела криво на его голове, черная курточка распахнулась. В одной руке он держал бельевую корзину, в другой - веревочную сумку с большой банкой из зеленого стекла. Он двигался по вагону медленно, осторожно, держа сумку на почтительном расстоянии от себя и не спуская с нее глаз.
Вагон был полон. Кое-кто из пассажиров забрался даже на верхние полки. Дойдя до середины вагона, Боря остановился.
Мы немного потеснимся, а молодой человек сядет здесь, с краешку, - сказал старичок в панаме.
Спасибо! - невнятно проговорил Боря и сел, предварительно засунув свой багаж под лавку.
Пассажиры исподтишка наблюдали за ним. Некоторое время он сидел смирно, держась руками за колени и глубоко дыша, потом вдруг сполз со своего места, выдвинул сумку и долго рассматривал сквозь стекло содержимое банки. Потом негромко сказал: «Тут», убрал сумку и снова уселся.
Многие в вагоне спали. До появления Бори тишина нарушалась лишь постукиванием колес да чьим-то размеренным храпом. Но теперь к этим монотонным, привычным, а потому незаметным звукам примешивался странный непрерывный шорох, который явно исходил из-под лавки.
Старичок в панаме поставил ребром на коленях большой портфель и обратился к Боре:
В Москву едем, молодой человек?
Боря кивнул.
На даче были?
В деревне. У бабушки.
Так, так!… В деревне. Это хорошо. - Старичок немного помолчал. - Только тяжеленько, должно быть, одному. Багаж-то у вас вон какой, не по росту.
Корзина? Нет, она легкая. - Боря нагнулся зачем-то, потрогал корзину и добавил вскользь: - В ней одни только земноводные.
Одни земноводные и пресмыкающиеся. Она легкая совсем.
На минуту воцарилось молчание. Потом плечистый рабочий с темными усами пробасил:
Это как понимать: земноводные и пресмыкающиеся?
Ну, лягушки, жабы, ящерицы, ужи…
Бррр, какая мерзость! - сказала пассажирка в углу.
Старичок побарабанил пальцами по портфелю:
Н-да! Занятно!.. И на какой же предмет вы их, так сказать…
Террариум для школы делаем. Двое наших ребят самый террариум строят, а я ловлю.
Чего делают? - спросила пожилая колхозница, лежавшая на второй полке.
Террариум, - пояснил старичок, - это, знаете, такой ящик стеклянный, вроде аквариума. В нем и содержат всех этих…
Гадов-то этих?
Н-ну да. Не гадов, а земноводных и пресмыкающихся, выражаясь научным языком. - Старичок снова обратился к Боре: - И… и много, значит, у вас этих земноводных?
Боря поднял глаза и стал загибать пальцы на левой руке:
Ужей четыре штуки, жаб две, ящериц восемь и лягушек одиннадцать.
Ужас какой! - донеслось из темного угла. Пожилая колхозница поднялась на локте и посмотрела вниз на Борю.
И всех в школу везешь?
Не всех. Мы половину ужей и лягушек на тритонов сменяем в соседней школе.
Ужотко попадет тебе от учителей…
Боря передернул плечами и снисходительно улыбнулся:
- «Попадет»! Вовсе не попадет. Наоборот, даже спасибо скажут.
Раз для ученья, стало быть, не попадет, - согласился усатый рабочий.
Разговор заинтересовал других пассажиров: из соседнего отделения вышел молодой загорелый лейтенант и остановился в проходе, положив локоть на вторую полку; подошли две девушки-колхозницы, громко щелкая орехи; подошел высокий лысый гражданин в пенсне; подошли два ремесленника. Боре, как видно, польстило такое внимание. Он заговорил оживленнее, уже не дожидаясь расспросов:
Вы знаете, какую мы пользу школе приносим… Один уж в зоомагазине семь пятьдесят стоит, да еще попробуй достань! А лягушки… Пусть хотя бы по трешке штука, вот и тридцать три рубля… А самый террариум!.. Если такой в магазине купить, рублей пятьсот обойдется. А вы говорите «попадет»!