Что важнее: реальная или цифровая экономика? Цифровая путиномика
Прессе стали известны подробности плана экономических реформ, направленных на переход РФ к цифровой экономике , которой «заболел» президент РФ Владимир Путин. Как пишет «Коммерсант», план, предложенный в мае Путину главой Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексеем Кудриным, предполагает создание центра трансформации госкомпаний при президенте и сети спецагентств в правительстве, две новые госпрограммы, реформу РАН и университетской среды.
Сделать все это необходимо в сжатые сроки, так как «дверь» для промышленности и других секторов в новый тип экономики «стремительно закрывается». Однако стремительная трансформация из сырьевой экономики - будущего аутсайдера новой структуры глобальной промышленности - в одного из лидеров потребует от властей немалых средств.
Стоимость рывка к новому типу экономики эксперты ЦСР оценили в 185 трлн рублей, или около 30,8% ВВП в год. При этом для старта реализации «цифровой революции», по их мнению, необходимы новые «майские указы» президента, аналогичные указам 2012 года. Отметим, что некоторые из тех поручений президента не выполнены чиновниками до сих пор. Ранее Кудрин призывал отложить выполнение этих указов на более поздний срок.
Для получения части финансирования программы «цифровой экономики» предлагается реанимировать старую идею «инфраструктурных облигаций» - впрочем, основная доля инвестиций в проект должна быть частной: ЦСР предполагает, что сама по себе реализация такой масштабной программы вызовет оживление инвестиций, в том числе внешних (напомним, одной из идей ЦСР вне этого плана является нормализация внешней политики РФ).
Кроме того, подчиненные Кудрина предлагали снизить траты на госуправление, сократив госаппарат примерно на 30%.
Пока правительство обсуждает возможность создания фонда цифровой экономики объемом 100 млрд рублей. Об этом сообщил на днях помощник президента РФ Андрей Белоусов, передавал ТАСС. Чиновник добавил, что эти деньги помогут создать, в частности, инфраструктуру (сети, ЦОДы, аппаратная часть) для цифровой экономики России. По его словам, программа развития цифровой экономики будет проанонсирована 5 июля.
Ранее предполагалось, что это будет сделано 1 июня. Такой срок установил президент РФ Владимир Путин в своем послании Федеральному собранию 1 декабря 2016 года.
В феврале 2017 года Минкомсвязь, которая занималась подготовкой программы развития цифровой экономики России, сообщала о возможности создания отдельного фонда для финансирования планируемых реформ. Предполагается, что в этот фонд могли бы быть объединены отчисления операторов (по 1,2% выручки, направляемые сейчас в фонд универсальной услуги связи, средства от продажи радиочастот и другие платежи, передавало РИА «Новости».
В июне тема цифровой экономики стала ключевой в выступлении президента на Петербургском международном экономическом форуме. По итогам форума глава государства поручил правительству доработать проект программы «Цифровая экономика» в части финансирования (предусмотреть источники, механизмы и объем финансирования программы) до 1 июля.
Отметим, что если план Кудрина будет принят, то всем этим власти придется заниматься наряду с подготовкой и проведением президентских выборов, которые пройдут в 2018 году.
Кроме того, СМИ отмечают, что реализации программы цифровой экономики может помешать так называемый закон Яровой. Большая часть предполагаемых им поправок вступила в силу 20 июля 2016 года, а оставшиеся должны начать действовать через год - 1 июля 2018 года.
Властям, возможно, придется выбирать между новой экономикой и «законом Яровой»
Между тем Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) ранее оценил расходы участников рынка на реализацию «закона Яровой» в 10 трлн рублей до 2019 года. При этом Минкомсвязи помогать операторам отказалось.
Таким образом грядущие издержки не позволят операторам вкладываться в строительство новой инфраструктуры для цифровизации экономики, полагают эксперты, опрошенные Bussiness fm. В итоге государству придется выбирать, что важнее: новая экономика или старый подход и тотальный сбор всей информации. В случае если выбор будет сделан в пользу экономики, вступление в силу «закона Яровой» могут отложить.
Ранее Кудрин говорил, что Россия в три-четыре раза отстает по цифровизации экономики от ведущих стран и вряд ли преодолеет этот разрыв к 2024 году. «К сожалению, за шесть лет мы еще не догоним ведущие страны», - отмечал он (цитата по «Независимой газете»).
По мнению главы ЦСР, своего рода локомотивом в цифровизации должно стать государство. Оно должно бежать чуть-чуть впереди, служа платформой, где услуги для населения будут осуществляться по-новому.
В целях формирования цифровой экономики обновят образование
Отметим, что работы в этом направлении уже ведутся. Так, временная комиссия Совета Федерации по развитию информационного общества приступила к подготовке концепции обновления образования в целях формирования цифровой экономики, сообщает РБК.
В работе авторы концепции будут ориентироваться на поправки к закону «Об образовании», который вступил в силу в новой редакции в январе этого года, и на «Стратегию развития информационного общества в РФ на 2017-2030 годы», рассказала изданию глава комиссии Людмила Бокова.
По ее словам, работа над документом начнется в июле и продлится до ноября 2017 года, презентация и общественное обсуждение концепции запланированы на март 2018 года.
«НГ» пишет, что сейчас при словах «цифровая экономика» большинству россиян приходят на ум онлайн-покупки и получение некоторых госуслуг через интернет. В Единой системе идентификации и аутентификации (ЕСИА) зарегистрировано 47,4 млн человек. Прирост пользователей электронных госуслуг в апреле 2017 года составил более 2 млн человек. Таким образом, госуслуги в электронном виде теперь может получать почти треть населения РФ.
Каждый второй пользователь российского сегмента интернета уже зарегистрирован на Едином портале государственных и муниципальных услуг. За прошедший год появилось почти 18 млн новых пользователей, ежемесячный прирост достигает около 2,5 млн человек.
В 2016 году заказано 380 млн государственных и муниципальных услуг. В пятерку лидеров по доле граждан, зарегистрированных в ЕСИА, вошли Республика Тыва (70,6%), Тульская (65,8%) и Курская (64,8%) области, Ханты-Мансийский (64,0%) и Ямало-Ненецкий (66,1%) автономные округа.
Через интернет теперь можно оформить паспорт и водительское удостоверение, получить патент таксиста, лицензии, разрешения в градостроительной сфере, передать показания счетчиков воды и электричества, зарегистрировать права на недвижимость, родители могут узнать об оценках школьника в режиме онлайн. Молодежь может рассчитать свою будущую пенсию, а пенсионеры - узнать, как формируются их пенсионные начисления.
Для оплаты услуг ЖКХ запущена единая всероссийская информационная система, в которую внесена информация о большинстве домов и лицевых счетов, с 2018 года в ней можно будет оплатить все услуги ЖКХ.
Общий объем платежей через портал госуслуг составил в 2016 году 8 млрд рублей, что почти в три раза превышает результат 2015 года. Последней новацией стал проект закона об оказании дистанционной медицинской помощи.
Что касается интернет-торговли, то объем ее рынка в России растет высокими темпами. В 2013 году он составил 544 млрд рублей, в 2014-м - 713 млрд рублей (рост на 31%), в 2015 году - 760 млрд рублей (по оценкам eMarketer, в 2015 году объем рынка в мире составил 1,8 трлн долларов). В 2016 году онлайн-продажи в России выросли еще на 21% и составили 920 млрд рублей. Аналитики ожидают, что в 2017-м они достигнут 1,1 трлн рублей. В ближайшие четыре года российский рынок интернет-торговли продолжит расти в среднем на 20% в год, удвоившись в 2020 году по сравнению с 2016-м, считают эксперты.
Число посылок из зарубежных интернет-магазинов практически удваивается каждый год. Ассоциация компаний интернет-торговли, которая объединяет 36 российских ретейлеров и «Почту России», ожидает, что в 2017 году россияне получат из-за рубежа 400 млн штук посылок, потратив на них уже около 420 млрд рублей. На внутреннем рынке число заказов в 2016 году выросло лишь на 6%.
«Цифровая экономика» - от телемедицины до «умных фабрик»
Термин «цифровая экономика» ввел в употребление в 1995 году американский информатик Николас Негропонте (Массачусетский университет). Сейчас этим термином пользуются во всем мире. Однако содержание этого понятия до сих пор остается размытым, передает РИА «Новости».
Доктор экономических наук, член-корреспондент РАН Владимир Иванов дает наиболее широкое определение: «Цифровая экономика - это виртуальная среда, дополняющая нашу реальность».
Роман Мещеряков - профессор РАН, доктор технических наук, проректор по научной работе и инновациям Томского государственного университета систем управления и радиоэлектроники выделяет два подхода к термину «цифровая экономика». Первый подход «классический»: цифровая экономика - это экономика, основанная на цифровых технологиях, и при этом правильнее характеризовать исключительно область электронных товаров и услуг. Классические примеры - телемедицина, дистанционное обучение, продажа медиконтента (кино, ТВ, книги и пр.). Второй подход - расширенный: «цифровая экономика» - это экономическое производство с использованием цифровых технологий.
«В настоящее время, - поясняет Мещеряков, - некоторые эксперты считают, что надо расширять это понимание и включать в него цепочку товаров и услуг, которые оказываются с использованием цифровых технологий, в том числе такие понятия как интернет вещей, Индустрия 4.0, умная фабрика, сети связи пятого поколения, инжиниринговые услуги проторипирования и прочее».
Александра Энговатова - кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики инноваций экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова - дает такое определение: «Цифровая экономика - это экономика, основанная на новых методах генерирования, обработки, хранения, передачи данных, а также цифровых компьютерных технологиях».
«В рамках данной экономической модели, - подчеркивает Энговатова, - кардинальную трансформацию претерпевают существующие рыночные бизнес-модели, модель формирования добавочной стоимости существенно меняется, значение посредников всех уровней в экономике резко сокращается. Кроме того, увеличивается значение индивидуального подхода к формированию продукта - ведь теперь мы можем смоделировать все что угодно.»
МОСКВА, 16 июн - РИА Новости, Анна Урманцева . В 1995-ом году американский информатик Николас Негропонте (Массачусетский университет) ввел в употребление термин "цифровая экономика". Сейчас этим термином пользуются во всем мире, он вошел в обиход политиков, предпринимателей, журналистов. В прошлом году один из главных докладов Всемирного банка содержал отчет о состоянии цифровой экономики в мире (доклад вышел под названием "Цифровые дивиденды").
Однако до сих пор содержание этого понятия остается размытым, четкого определения нет и в докладе ВБ. В этом материале РИА "Наука" собраны наиболее общие представления о том, что представляет собой цифровая экономика.
Для начала, стоит вспомнить определение обычной "аналоговой" экономики - это хозяйственная деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления. Использование компьютера, интернета, мобильных телефонов уже можно считать "потреблением", в этом случае цифровую экономику можно представить как ту часть экономических отношений, которая опосредуется Интернетом, сотовой связью, ИКТ.
Доктор экономических наук, член-корреспондент РАН — Владимир Иванов дает наиболее широкое определение: "Цифровая экономика - это виртуальная среда, дополняющая нашу реальность".
Действительно, наверное, все наши действия в компьютерной виртуальной реальности можно отнести к системе производства, распределения, обмена или потребления. Но, конечно, виртуальная реальность, как таковая, появилась отнюдь не с созданием компьютера. Вся мыслительная деятельность человека может быть отнесена к ней. Кроме того, деньги - главный инструмент экономики, — также порождение виртуальности, так как являются придуманным "мерилом" стоимости товаров и услуг. А вот с изобретением компьютера удалось "оцифровать" деньги, что, несомненно, упростило товарно-денежные отношения, привело к огромной экономии времени и повышению безопасности операций.
Мещеряков Роман — профессор РАН, доктор технических наук, проректор по научной работе и инновациям Томского государственного
университета систем управления и радиоэлектроники считает, что к термину "цифровая экономика" существует два подхода. Первый подход "классический": цифровая экономика — это экономика, основанная на цифровых технологиях и при этом правильнее характеризовать исключительно область электронных товаров и услуг. Классические примеры - телемедицина, дистанционное обучение, продажа медиконтента (кино, ТВ, книги и пр.). Второй подход — расширенный: "цифровая экономика" — это экономическое производство с использованием цифровых технологий.
"В настоящее время, — поясняет Роман Мещеряков, — некоторые эксперты считают, что надо расширять это понимание и включать в него цепочку товаров и услуг, которые оказываются с использованием цифровых технологий, в том числе такие понятия как: интернет вещей, Индустрия 4.0, умная фабрика, сети связи пятого поколения, инжиниринговые услуги проторипирования и прочее".
Действительно, раньше виртуальная часть мира, которая располагалась в мыслительной реальности человека, не была производительной силой, не была той средой, где создаются новые идеи и продукты.
Теперь виртуальная часть совмещена с реальной: можно создать "основанный на реальных событиях" мир, который сам же будет "экономикой в экономике".
Достоинство этого мира в том, что там можно делать что угодно. Это важно не только в том случае, когда появляется возможность создания онлайн-игры, где можно прыгать вверх на высоту многоэтажного дома, путешествовать по космосу без скафандра и многократно умирать, — это важно для испытания, совершенствования, апробирования новых продуктов. Таким образом, цифровая экономика получила шикарный шанс обогнать "аналоговую", которая обязана каждый раз проводить краш-тест, ломая машины в реальности, а не в виртуальной среде.
Александра Энговатова — кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики инноваций экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, — дает такое определение: "Цифровая экономика — это экономика, основанная на новых методах генерирования, обработки, хранения, передачи данных, а также цифровых компьютерных технологиях".
"В рамках данной экономической модели, — подчеркивает Александра Энговатова, — кардинальную трансформацию претерпевают существующие рыночные бизнес-модели, модель формирования добавочной стоимости существенно меняется, значение посредников всех уровней в экономике резко сокращается. Кроме того, увеличивается значение индивидуального подхода к формированию продукта, — ведь теперь мы можем смоделировать все, что угодно."
Обобщая, можно сказать, что цифровой экономикой можно охватить все то, что поддается формализации, то есть, превращению в логические схемы. А жизнь сама найдет возможность вписать это "нечто" в систему производства, распределения, обмена и потребления.
Тема построения цифровой экономики в России с подачи Президента за последнее время стала топовой.
Об этом говорят и на высшем уровне (на заседании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам при президенте России принята амбициозная (?) программа цифровизации России до 2024 года), и на экспертном (тут многие сведущие люди в амбициях сомневаются), и на бытовом (здесь скепсис превалирует).
Отчего же очевидные, казалось бы, преимущества «цифровой перспективы» смущают граждан? Почему само понимание термина «цифровая экономика» в России и на Западе не совпадает? И остался без ответа главный вопрос: спасут ли надежды на цифровизацию во многом архаичный постсоветский отечественный базис?
Тема цифровой экономики стала модной, правда неизвестно сколь долго «цифровизация всей страны» продержится в новостных заголовках? Впрочем, в любом случае на ближайшие три-четыре года внимание, финансы и решения на высочайшем уровне ей гарантированы. Так что будем развивать?
Вопрос не праздный: проблема в том, что власти — не только в России, но и на Западе — сами до конца не понимают, чего ждут от цифровизации своих экономик. Но одно уже ясно точно: догнать и перегнать «по показателям» в этой гонке невозможно.
Почему вдруг возник такой интерес к этой теме? Россия стала технологически продвинутой и инновационной страной? Наверное, так должно было бы быть, раз президент и премьер, позабыв о модернизации, инновациях и прочих словах водрузили в период предвыборной гонки новое знамя — они строят цифровую экономику!
ОТКУДА ПОЯВИЛСЯ ТЕРМИН «ЦИФРОВАЯ ЭКОНОМИКА»?
Н. Негропонте
В 1995-ом году американский информатик Николас Негропонте (Массачусетский университет) ввёл в употребление термин «цифровая экономика» (Negroponte N. Being Digital / N. Negroponte. - NY: Knopf, 1995.).
Это понятие связано с интенсивным развитием информационно- коммуникационных технологий (ИКТ), началом процесса информатизации второго поколения, что по мнению многих является основой формирующегося VI технологического уклада.
Схема подготовлена организаторами форума «Технопром-2013»
Сейчас этим термином пользуются во всём мире, он вошёл в обиход политиков, предпринимателей, журналистов.
Цифровая экономика — это не идея, рождённая в умах российских чиновников. Она была озвучена Всемирным банком в 2016 году в «Докладе о мировом развитии — 2016: цифровые дивиденды». Правда там понятие цифровой экономики и первоочередные шаги в этом направлении отличались от того, что под этим понимает Правительство РФ.
Если Всемирный банк указывал на такие признаки цифровизации в России, как открытые данные, система электронного правительства, работа отечественных цифровых гигантов, как «Яндекс», «Касперский», службы онлайн-заказов, сокращение срока регистрации прав собственности при помощи информационных технологий до 10 дней, то в итоговой государственной программе на этом Правительство РФ останавливаться не стало. Учитывая, что сам термин размыт, цифровая экономика явно будет с российской спецификой.
Для начала, стоит вспомнить определение обычной «аналоговой» экономики — это хозяйственная деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления.
Использование компьютера, интернета, мобильных телефонов уже можно считать «потреблением», в этом случае цифровую экономику можно представить как ту часть экономических отношений, которая опосредуется Интернетом, сотовой связью, ИКТ.
Доктор экономических наук, член-корреспондент РАН — Владимир Иванов даёт наиболее широкое определение:
«Цифровая экономика — это виртуальная среда, дополняющая нашу реальность».
Недавно возникло новое толкование: цифровая экономика как дополнение к аналоговой, которое способно подтолкнуть развитие реальных секторов. Поворот занятный: ещё пару-тройку лет назад на Западе стремились всеми силами «разогнать» цифровой сегмент, чтобы он стал сопоставим по объёмам с реальной экономикой, теперь же многие эксперты отмечают его начавшуюся стагнацию с точки зрения сокращения темпов роста.
«Великобритания — один из лидеров цифровой экономики, но в прошлом году этот сектор «весил» у них всего 12 процентов от ВВП,— пояснил «Огоньку» председатель Московской международной высшей школы бизнеса МИРБИС Джомарт Алиев.— И у меня нет данных, что эта цифра очищена от поставляемых в этом сегменте экономики материальных благ. В любом случае 12 процентов — это немного».
Джомарт Алиев убеждён, что уровень развития цифровой экономики «напрямую коррелирует с уровнем развития материальной экономики: там, где он высок в реале, там и развитие цифрового сегмента наиболее целесообразно».
«Для меня цифровой экономики как самостоятельной не существует: есть цифровой сегмент реальной экономики,— говорит Джомарт Алиев. — Люди — материальные существа, живущие не в виртуальном мире. Так, наличие цифровых контрактов на поставку нефти всё равно отталкивается от того, что нефть для продажи нужна в натуральном выражении. Как и еда, одежда и т.д. Конечно, уже есть какое-то число людей (такие, как геймеры), которые на «жизнь в цифре» тратят больше, чем на «жизнь в реале», но их немного и не они задают тренды в экономике».
Главный вывод: цифровая экономика не есть рецепт от всех бед и «хорошо развитый цифровой сегмент экономики — это всего лишь поддержка экономики как таковой.
ИЗЪЯНЫ ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ
Учёные уже определили, что чем больше оцифровываются процессы на производстве, тем более активный толчок к развитию получают аналоговые виды сервисов и производство. Более того, когда эффект от цифровизации заканчивается (а такое неизбежно происходит), без активизации аналоговой экономики не обойтись. В России же, похоже, решили цифру и аналог в связке не рассматривать вовсе, что как минимум странно.
Итак, экономика России будет не сырьевой и не производственной, а цифровой. Правительство РФ удивило новой программой, которая содержит преимущественно секторальные цели: создать минимум 10 высокотехнологичных IT-предприятий, 10 «индустриальных цифровых платформ для основных отраслей экономики» (образование, здравоохранение и т.д.), 500 малых и средних предприятий в сфере цифровых технологий.
А ещё обеспечить ежегодный выпуск 120 тысяч дипломированных IT-специалистов, предоставить 97 процентам российских домохозяйств широкополосный доступ в интернет со скоростью не менее 100 МБит/с (в 2016 году средняя скорость равнялась 12 МБит/с).
И сделать так, чтобы 95 процентов сетевого трафика шло через отечественные сети.
Наладить во всех городах-миллионниках устойчивое покрытие 5G и добиться того, чтобы доля России на мировом рынке услуг по хранению и обработке информации была бы 10 процентов (сейчас — менее 1 процента). Всё это к 2024 году при финансировании ежегодно по 100 млрд рублей из госбюджета.
Итогом реализации программы должно стать снижение доли иностранного компьютерного и телекоммуникационного оборудования, закупаемого госорганами, до 50 процентов, а программного обеспечения — до 10 процентов.
Обозначенные программой цели чётко указывают на то, что власть рассчитывает получить от цифровизации в первую очередь решение вопроса нацбезопасности. Между тем именно от этой ошибки ещё прошлой осенью-зимой предостерегали эксперты Всемирного банка, напиравшие на то, что цифровизация — более широкое понятие, чем развитие информационно-компьютерных технологий (ИКТ). Их можно понять — бояться нашей независимости как чёрт ладана. Но и у нас похоже пока не понимают всей широты технологий цифровизации, а зря.
Как видно, ставка сделана, по сути, на достижение определённых цифровых показателей, а не на создание среды. Поясним. Широкополосный интернет, число программистов и скорость передачи данных — скорее технические условия. Они, безусловно, нужны, но главную проблему не решают. А она в том, что в России самое серьёзное отставание от стран — лидеров в деле цифровизации этой области — в сфере управления.
Западные эксперты — будь они из McKinsey или Всемирного банка — едины в том, что цифровые технологии не работают без настройки отношений между субъектами экономики и управления в целом.
Цифровая революция отгремела на Западе ещё лет 10—15 назад: там бизнес первым и весьма активно освоил новые средства коммуникации, оцифровал всё, что только можно, добился от властей законодательного оформления электронной подписи, наладил цифровую связь не только внутри бизнес-сообщества, но и государством, да и госведомства мало-помалу интегрировали свои информсистемы.
Заметки на полях
Авторы доклада ВБ лишь вскользь замечают, что в экономически развитых странах вклад ИКТ в повышение темпов экономического роста пока крайне скромен. По их данным, в период 1995—99 годов вклад всей цифровой экономики в экономический рост развитых стран был эквивалентен 3% ВВП; в период 2005—2009 годов — 1,0%; в период 2010—2014 годов — 1,8%.
Однако они тут же признают, что основная часть этого вклада приходится на рост капитализации компаний сектора ИКТ. Примерно 20% всего прироста ВВП, который был обусловлен цифровой экономикой в двадцатилетний период 1995—2014 годов, обеспечивалось теми отраслями и компаниями, которые были потребителями ИКТ.
Получается, что основные дивиденды от цифровой экономики получает не общество, а IT-компании. Прежде всего, американские IT-компании.
По данным ВБ, 8 из 14 крупнейших в мире высокотехнологичных компаний находятся в США. А вклад цифровой экономики в ВВП США, оценённый в 7% ВВП, — совокупная капитализация раскрученных гигантов сектора ИКТ. Кстати, мы помним, какой пузырь был надут в 1999—2000 годах на американской биржевой площадке NASDAQ, где обращались бумаги высокотехнологичных компаний.
Тогда много говорили о том, что «наступает новая эра», эпоха высоких технологий и коммуникаций. Именно тогда термин «цифровая экономика» вышел за стен Гарвардского и Массачусетского университетов, чтобы войти в обиход американских биржевых спекулянтов и связанных с ними журналистов.
Мы помним также, что ещё в 60—70-е годы американские социологи Л. Туроу, Э. Тоффлер и Д. Белл начали вводить в оборот термин «постиндустриальное общество» и подводить под него свои теории. Так вот: на стыке двух столетий кабинетная, полуутопическая идея «постиндустриального общества» получила конкретное воплощение в концепции «цифровой экономики».
Биржевые котировки многих IT-компаний в 2000 году упали до уровня ниже некуда. Многие тогда «наелись» этим самым хайтеком. Через несколько лет спекулянты опять принялись надувать пузыри, но на этот раз на рынке ипотечного кредитования и ипотечных бумаг. Кончилась всё тяжелейшим финансовым кризисом 2007—2009 годов.
Как считают эксперты, что сегодня мы наблюдаем новый раунд биржевой спекулятивной игры, участники которой принялись азартно разыгрывать уже подзабытую карту цифровой экономики.
Ошибкой было бы считать, что по темпам цифровизации Россия отстаёт от Запада на 10 лет: в каких-то отраслях и секторах она бежит почти наравне с лидерами, например в сфере телекоммуникаций и распространения широкополосного интернета, не говоря уже о разработках пресловутого стандарта 5G или в сфере распространения интернет-банкинга.
Иное дело, что подходы власти к решению технологической задачи — это подходы вчерашнего дня: создать госкорпорацию или спецпроект, или высокотехнологичную площадку — непременно под контролем инстанций. Такие институции возникают, но почему-то прорывных проектов и идей ни «Роснано», ни «Национальная технологическая инициатива», ни «Сколково» пока не дают.
Если изучить опыт Запада в этом вопросе, то можно смело сказать: и не дадут — там уже не первый год прорывными оказываются малые команды талантливых единомышленников, способных мизерными средствами совершить прорыв и открыть новый горизонт. Именно поэтому Запад на новом витке цифровизации делает ставку на человеческий капитал — отсюда такое внимание цифровому здравоохранению, развитию всех видов услуг, образованию.
Для появления таких команд нужна среда, которой в России, увы, пока нет. И стоит понимать: прописанными в программе позициями её не создать. Очередная попытка догнать Запад числом (IT-компаний, скоростью передачи информации, увеличением штата программистов и пр.) оставит российскую экономику в привычном положении — вечно отстающей. Чтобы преодолеть разрыв, нужен не «скользящий план» к фиксированным показателям по валу, а иной подход к проблеме цифры, по неясным причинам не учтённый,— взаимосвязь цифровой экономики с реальной.
Но это уже другой сюжет. И печальный. Реальная экономика в России такова. Производительность труда в 3,5-4 раза ниже, чем в развитых странах. По этому показателю мы занимали в 2016 году 32-е место среди стран ОЭСР. Степень износа основных фондов за последние три года — 48—49 процентов, это самые высокие цифры после 1990 года (данные ГКС).
Полностью изношенные основные фонды предприятий на конец 2015 года — 15,8 процента. Самый большой износ — на предприятиях, производящих машины и оборудование (24 процента). Из 75,3 млн человек, работающих в реальном секторе, более 20 млн — старше 50 лет…
Люди старшего возраста, может, и умеют обращаться с компьютером. Но цифровизация — это не только ИКТ…
В общем, перефразируя героя известного фильма, согласно данной программе останется уже не «одно сплошное телевидение», а «один сплошной компьютер». Вот только улучшит ли это жизнь наших граждан?
ДОБЪЁМ ОСТАТКИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Что по этому поводу думают специалисты?
«Это не просто не поднимет уровень жизни народа, но и добьёт остатки промышленности! — уверен руководитель Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов . — Программа ставит во главу угла некие потребительские потребности, смартфоны и айфоны, совершенно не предлагая строить самолёты, турбины, корабли и так далее. В этом смысле — это выдающаяся антипромышленная программа!»
Крупнов констатирует: вся программа построена на западных тезисах развития связи и интернет-технологий 30-летней давности:
«Наше правительство просто село и переписало, что сумело. Но главное не в этом, а в том, что всё это на Западе существует в другой промышленной системе, где есть аэробусы и так далее. А смартфоны и мобильники - это одна сотая процента. У нас же нет ни самолётов, ни станков, ничего! И вместо того чтобы поднимать своё производство, мы ударяемся в какие-то детские фантазии про скоростной интернет и мобильники. Это вопрос колоссальной неадекватности авторов программы!»
Поезд в метро должен прийти вовремя. А управляет им машинист или искусственный интеллект — так ли это важно? Врач должен уметь лечить, учитель — учить, а не пользоваться компьютером.
«Примерно то же самое нам уже обещал много лет назад Анатолий Чубайс — нанотехнологии и прочие прорывы. Вот только в итоге получилась одна «виртуальная реальность», в неё и провалились миллиарды бюджетных денег», — напоминает социолог Роман Заваришин .
Согласно статистике, россияне едят мяса, овощей и фруктов и пьют молока меньше, чем жители стран Запада. Хуже лечатся, меньше тратят на одежду, реже путешествуют. Каждый пятый россиянин жалуется, что ему не хватает денег на еду. И почти никто во время соцопросов не пожаловался, что ему не хватает искусственного интеллекта, виртуальной реальности, интернета 5G и робота — водителя трамвая.
«Наше родное правительство и так уже полностью живёт в виртуальной реальности», — комментирует Заваришин.
И с этим трудно не согласиться.
ПЕРЕВЕДЁМ СТРАНУ В ЦИФРУ — И ЗАЖИВЁМ!
Действительно, если верить статистике, опубликованной в самой программе правительства, дела с цифровыми технологиями в России и без программы обстоят неплохо. Так, на каждые сто человек у нас приходится 160 мобильников, мобильным доступом к интернету пользуются 71,3% населения. Средняя скорость в Сети в России составляет 12,2 Мбит/с, и по этому показателю Россия находится на одном уровне с Францией, Италией и Грецией!
Так в чём же проблемы? Стоит ли правительству ломать над этим голову? Не лучше ли задуматься о производстве, сельском хозяйстве, а не плавать в «виртуальной реальности»?
Нет, Дмитрий Медведев уверен: счастье народа целиком зависит от перевода России в «цифру». В России должна быть сформирована «цифровая среда», которая сейчас находится на этапе развития, заявил премьер:
«Нужно это движение серьёзно ускорить, предстоит устранить имеющиеся препятствия для успешного развития цифровой инфраструктуры».
Экономисты тем временем удивляются: да, есть маленькие страны, офшоры, основу экономики которых составляют финансовые услуги, удалённая регистрация юридических лиц и прочая «цифра». Такую экономику в принципе можно назвать цифровой. А вот больших стран с доминированием электронных продуктов в экономике в мире нет!
«В области цифровых технологий мы и так находимся не на последнем месте, -- комментирует глава агентства «Российское право» Алексей Самохвалов . - Зачем нужна эта программа, непонятно. У нас можно оплатить через интернет большинство услуг — купить авиабилеты, заплатить за ЖКХ и др. Банки при помощи интернет-банкинга предоставляют кредиты и т. д.».
А Алексей Воронин , сооснователь инвестиционного фонда ICO Lab, не понимает:
«Есть ли смысл оцифровывать все находящиеся в бумажном варианте документы? Это самое слабое место в программе — направление «Государственное регулирование».
Впрочем, с государственным регулированием в России дела не только в программе, но и в целом обстоят довольно плоховато. Зато хорошо — с виртуальной реальностью.
ИАЦ
***
Окончание следует.
Тема построения цифровой экономики в России с подачи Президента за последнее время стала топовой.
Об этом говорят и на высшем уровне (на заседании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам при президенте России принята амбициозная (?) программа цифровизации России до 2024 года), и на экспертном (тут многие сведущие люди в амбициях сомневаются), и на бытовом (здесь скепсис превалирует).
Отчего же очевидные, казалось бы, преимущества «цифровой перспективы» смущают граждан? Почему само понимание термина «цифровая экономика» в России и на Западе не совпадает? И остался без ответа главный вопрос: спасут ли надежды на цифровизацию во многом архаичный постсоветский отечественный базис?
Тема цифровой экономики стала модной, правда неизвестно сколь долго «цифровизация всей страны» продержится в новостных заголовках? Впрочем, в любом случае на ближайшие три-четыре года внимание, финансы и решения на высочайшем уровне ей гарантированы. Так что будем развивать?
Вопрос не праздный: проблема в том, что власти — не только в России, но и на Западе — сами до конца не понимают, чего ждут от цифровизации своих экономик. Но одно уже ясно точно: догнать и перегнать «по показателям» в этой гонке невозможно.
Почему вдруг возник такой интерес к этой теме? Россия стала технологически продвинутой и инновационной страной? Наверное, так должно было бы быть, раз президент и премьер, позабыв о модернизации, инновациях и прочих словах водрузили в период предвыборной гонки новое знамя — они строят цифровую экономику!
ОТКУДА ПОЯВИЛСЯ ТЕРМИН «ЦИФРОВАЯ ЭКОНОМИКА»?
Н. Негропонте
В 1995-ом году американский информатик Николас Негропонте (Массачусетский университет) ввёл в употребление термин «цифровая экономика» (Negroponte N. Being Digital / N. Negroponte. - NY: Knopf, 1995.).
Это понятие связано с интенсивным развитием информационно- коммуникационных технологий (ИКТ), началом процесса информатизации второго поколения, что по мнению многих является основой формирующегося VI технологического уклада.
Схема подготовлена организаторами форума «Технопром-2013»
Сейчас этим термином пользуются во всём мире, он вошёл в обиход политиков, предпринимателей, журналистов.
Цифровая экономика — это не идея, рождённая в умах российских чиновников. Она была озвучена Всемирным банком в 2016 году в «Докладе о мировом развитии — 2016: цифровые дивиденды». Правда там понятие цифровой экономики и первоочередные шаги в этом направлении отличались от того, что под этим понимает Правительство РФ.
Если Всемирный банк указывал на такие признаки цифровизации в России, как открытые данные, система электронного правительства, работа отечественных цифровых гигантов, как «Яндекс», «Касперский», службы онлайн-заказов, сокращение срока регистрации прав собственности при помощи информационных технологий до 10 дней, то в итоговой государственной программе на этом Правительство РФ останавливаться не стало. Учитывая, что сам термин размыт, цифровая экономика явно будет с российской спецификой.
Для начала, стоит вспомнить определение обычной «аналоговой» экономики — это хозяйственная деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления.
Использование компьютера, интернета, мобильных телефонов уже можно считать «потреблением», в этом случае цифровую экономику можно представить как ту часть экономических отношений, которая опосредуется Интернетом, сотовой связью, ИКТ.
Доктор экономических наук, член-корреспондент РАН — Владимир Иванов даёт наиболее широкое определение:
«Цифровая экономика — это виртуальная среда, дополняющая нашу реальность».
Недавно возникло новое толкование: цифровая экономика как дополнение к аналоговой, которое способно подтолкнуть развитие реальных секторов. Поворот занятный: ещё пару-тройку лет назад на Западе стремились всеми силами «разогнать» цифровой сегмент, чтобы он стал сопоставим по объёмам с реальной экономикой, теперь же многие эксперты отмечают его начавшуюся стагнацию с точки зрения сокращения темпов роста.
«Великобритания — один из лидеров цифровой экономики, но в прошлом году этот сектор «весил» у них всего 12 процентов от ВВП,— пояснил «Огоньку» председатель Московской международной высшей школы бизнеса МИРБИС Джомарт Алиев.— И у меня нет данных, что эта цифра очищена от поставляемых в этом сегменте экономики материальных благ. В любом случае 12 процентов — это немного».
Джомарт Алиев убеждён, что уровень развития цифровой экономики «напрямую коррелирует с уровнем развития материальной экономики: там, где он высок в реале, там и развитие цифрового сегмента наиболее целесообразно».
«Для меня цифровой экономики как самостоятельной не существует: есть цифровой сегмент реальной экономики,— говорит Джомарт Алиев. — Люди — материальные существа, живущие не в виртуальном мире. Так, наличие цифровых контрактов на поставку нефти всё равно отталкивается от того, что нефть для продажи нужна в натуральном выражении. Как и еда, одежда и т.д. Конечно, уже есть какое-то число людей (такие, как геймеры), которые на «жизнь в цифре» тратят больше, чем на «жизнь в реале», но их немного и не они задают тренды в экономике».
Главный вывод: цифровая экономика не есть рецепт от всех бед и «хорошо развитый цифровой сегмент экономики — это всего лишь поддержка экономики как таковой.
ИЗЪЯНЫ ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ
Учёные уже определили, что чем больше оцифровываются процессы на производстве, тем более активный толчок к развитию получают аналоговые виды сервисов и производство. Более того, когда эффект от цифровизации заканчивается (а такое неизбежно происходит), без активизации аналоговой экономики не обойтись. В России же, похоже, решили цифру и аналог в связке не рассматривать вовсе, что как минимум странно.
Итак, экономика России будет не сырьевой и не производственной, а цифровой. Правительство РФ удивило новой программой, которая содержит преимущественно секторальные цели: создать минимум 10 высокотехнологичных IT-предприятий, 10 «индустриальных цифровых платформ для основных отраслей экономики» (образование, здравоохранение и т.д.), 500 малых и средних предприятий в сфере цифровых технологий.
А ещё обеспечить ежегодный выпуск 120 тысяч дипломированных IT-специалистов, предоставить 97 процентам российских домохозяйств широкополосный доступ в интернет со скоростью не менее 100 МБит/с (в 2016 году средняя скорость равнялась 12 МБит/с).
И сделать так, чтобы 95 процентов сетевого трафика шло через отечественные сети.
Наладить во всех городах-миллионниках устойчивое покрытие 5G и добиться того, чтобы доля России на мировом рынке услуг по хранению и обработке информации была бы 10 процентов (сейчас — менее 1 процента). Всё это к 2024 году при финансировании ежегодно по 100 млрд рублей из госбюджета.
Итогом реализации программы должно стать снижение доли иностранного компьютерного и телекоммуникационного оборудования, закупаемого госорганами, до 50 процентов, а программного обеспечения — до 10 процентов.
Обозначенные программой цели чётко указывают на то, что власть рассчитывает получить от цифровизации в первую очередь решение вопроса нацбезопасности. Между тем именно от этой ошибки ещё прошлой осенью-зимой предостерегали эксперты Всемирного банка, напиравшие на то, что цифровизация — более широкое понятие, чем развитие информационно-компьютерных технологий (ИКТ). Их можно понять — бояться нашей независимости как чёрт ладана. Но и у нас похоже пока не понимают всей широты технологий цифровизации, а зря.
Как видно, ставка сделана, по сути, на достижение определённых цифровых показателей, а не на создание среды. Поясним. Широкополосный интернет, число программистов и скорость передачи данных — скорее технические условия. Они, безусловно, нужны, но главную проблему не решают. А она в том, что в России самое серьёзное отставание от стран — лидеров в деле цифровизации этой области — в сфере управления.
Западные эксперты — будь они из McKinsey или Всемирного банка — едины в том, что цифровые технологии не работают без настройки отношений между субъектами экономики и управления в целом.
Цифровая революция отгремела на Западе ещё лет 10—15 назад: там бизнес первым и весьма активно освоил новые средства коммуникации, оцифровал всё, что только можно, добился от властей законодательного оформления электронной подписи, наладил цифровую связь не только внутри бизнес-сообщества, но и государством, да и госведомства мало-помалу интегрировали свои информсистемы.
Заметки на полях
Авторы доклада ВБ лишь вскользь замечают, что в экономически развитых странах вклад ИКТ в повышение темпов экономического роста пока крайне скромен. По их данным, в период 1995—99 годов вклад всей цифровой экономики в экономический рост развитых стран был эквивалентен 3% ВВП; в период 2005—2009 годов — 1,0%; в период 2010—2014 годов — 1,8%.
Однако они тут же признают, что основная часть этого вклада приходится на рост капитализации компаний сектора ИКТ. Примерно 20% всего прироста ВВП, который был обусловлен цифровой экономикой в двадцатилетний период 1995—2014 годов, обеспечивалось теми отраслями и компаниями, которые были потребителями ИКТ.
Получается, что основные дивиденды от цифровой экономики получает не общество, а IT-компании. Прежде всего, американские IT-компании.
По данным ВБ, 8 из 14 крупнейших в мире высокотехнологичных компаний находятся в США. А вклад цифровой экономики в ВВП США, оценённый в 7% ВВП, — совокупная капитализация раскрученных гигантов сектора ИКТ. Кстати, мы помним, какой пузырь был надут в 1999—2000 годах на американской биржевой площадке NASDAQ, где обращались бумаги высокотехнологичных компаний.
Тогда много говорили о том, что «наступает новая эра», эпоха высоких технологий и коммуникаций. Именно тогда термин «цифровая экономика» вышел за стен Гарвардского и Массачусетского университетов, чтобы войти в обиход американских биржевых спекулянтов и связанных с ними журналистов.
Мы помним также, что ещё в 60—70-е годы американские социологи Л. Туроу, Э. Тоффлер и Д. Белл начали вводить в оборот термин «постиндустриальное общество» и подводить под него свои теории. Так вот: на стыке двух столетий кабинетная, полуутопическая идея «постиндустриального общества» получила конкретное воплощение в концепции «цифровой экономики».
Биржевые котировки многих IT-компаний в 2000 году упали до уровня ниже некуда. Многие тогда «наелись» этим самым хайтеком. Через несколько лет спекулянты опять принялись надувать пузыри, но на этот раз на рынке ипотечного кредитования и ипотечных бумаг. Кончилась всё тяжелейшим финансовым кризисом 2007—2009 годов.
Как считают эксперты, что сегодня мы наблюдаем новый раунд биржевой спекулятивной игры, участники которой принялись азартно разыгрывать уже подзабытую карту цифровой экономики.
Ошибкой было бы считать, что по темпам цифровизации Россия отстаёт от Запада на 10 лет: в каких-то отраслях и секторах она бежит почти наравне с лидерами, например в сфере телекоммуникаций и распространения широкополосного интернета, не говоря уже о разработках пресловутого стандарта 5G или в сфере распространения интернет-банкинга.
Иное дело, что подходы власти к решению технологической задачи — это подходы вчерашнего дня: создать госкорпорацию или спецпроект, или высокотехнологичную площадку — непременно под контролем инстанций. Такие институции возникают, но почему-то прорывных проектов и идей ни «Роснано», ни «Национальная технологическая инициатива», ни «Сколково» пока не дают.
Если изучить опыт Запада в этом вопросе, то можно смело сказать: и не дадут — там уже не первый год прорывными оказываются малые команды талантливых единомышленников, способных мизерными средствами совершить прорыв и открыть новый горизонт. Именно поэтому Запад на новом витке цифровизации делает ставку на человеческий капитал — отсюда такое внимание цифровому здравоохранению, развитию всех видов услуг, образованию.
Для появления таких команд нужна среда, которой в России, увы, пока нет. И стоит понимать: прописанными в программе позициями её не создать. Очередная попытка догнать Запад числом (IT-компаний, скоростью передачи информации, увеличением штата программистов и пр.) оставит российскую экономику в привычном положении — вечно отстающей. Чтобы преодолеть разрыв, нужен не «скользящий план» к фиксированным показателям по валу, а иной подход к проблеме цифры, по неясным причинам не учтённый,— взаимосвязь цифровой экономики с реальной.
Но это уже другой сюжет. И печальный. Реальная экономика в России такова. Производительность труда в 3,5-4 раза ниже, чем в развитых странах. По этому показателю мы занимали в 2016 году 32-е место среди стран ОЭСР. Степень износа основных фондов за последние три года — 48—49 процентов, это самые высокие цифры после 1990 года (данные ГКС).
Полностью изношенные основные фонды предприятий на конец 2015 года — 15,8 процента. Самый большой износ — на предприятиях, производящих машины и оборудование (24 процента). Из 75,3 млн человек, работающих в реальном секторе, более 20 млн — старше 50 лет…
Люди старшего возраста, может, и умеют обращаться с компьютером. Но цифровизация — это не только ИКТ…
В общем, перефразируя героя известного фильма, согласно данной программе останется уже не «одно сплошное телевидение», а «один сплошной компьютер». Вот только улучшит ли это жизнь наших граждан?
ДОБЪЁМ ОСТАТКИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Что по этому поводу думают специалисты?
«Это не просто не поднимет уровень жизни народа, но и добьёт остатки промышленности! — уверен руководитель Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов . — Программа ставит во главу угла некие потребительские потребности, смартфоны и айфоны, совершенно не предлагая строить самолёты, турбины, корабли и так далее. В этом смысле — это выдающаяся антипромышленная программа!»
Крупнов констатирует: вся программа построена на западных тезисах развития связи и интернет-технологий 30-летней давности:
«Наше правительство просто село и переписало, что сумело. Но главное не в этом, а в том, что всё это на Западе существует в другой промышленной системе, где есть аэробусы и так далее. А смартфоны и мобильники - это одна сотая процента. У нас же нет ни самолётов, ни станков, ничего! И вместо того чтобы поднимать своё производство, мы ударяемся в какие-то детские фантазии про скоростной интернет и мобильники. Это вопрос колоссальной неадекватности авторов программы!»
Поезд в метро должен прийти вовремя. А управляет им машинист или искусственный интеллект — так ли это важно? Врач должен уметь лечить, учитель — учить, а не пользоваться компьютером.
«Примерно то же самое нам уже обещал много лет назад Анатолий Чубайс — нанотехнологии и прочие прорывы. Вот только в итоге получилась одна «виртуальная реальность», в неё и провалились миллиарды бюджетных денег», — напоминает социолог Роман Заваришин .
Согласно статистике, россияне едят мяса, овощей и фруктов и пьют молока меньше, чем жители стран Запада. Хуже лечатся, меньше тратят на одежду, реже путешествуют. Каждый пятый россиянин жалуется, что ему не хватает денег на еду. И почти никто во время соцопросов не пожаловался, что ему не хватает искусственного интеллекта, виртуальной реальности, интернета 5G и робота — водителя трамвая.
«Наше родное правительство и так уже полностью живёт в виртуальной реальности», — комментирует Заваришин.
И с этим трудно не согласиться.
ПЕРЕВЕДЁМ СТРАНУ В ЦИФРУ — И ЗАЖИВЁМ!
Действительно, если верить статистике, опубликованной в самой программе правительства, дела с цифровыми технологиями в России и без программы обстоят неплохо. Так, на каждые сто человек у нас приходится 160 мобильников, мобильным доступом к интернету пользуются 71,3% населения. Средняя скорость в Сети в России составляет 12,2 Мбит/с, и по этому показателю Россия находится на одном уровне с Францией, Италией и Грецией!
Так в чём же проблемы? Стоит ли правительству ломать над этим голову? Не лучше ли задуматься о производстве, сельском хозяйстве, а не плавать в «виртуальной реальности»?
Нет, Дмитрий Медведев уверен: счастье народа целиком зависит от перевода России в «цифру». В России должна быть сформирована «цифровая среда», которая сейчас находится на этапе развития, заявил премьер:
«Нужно это движение серьёзно ускорить, предстоит устранить имеющиеся препятствия для успешного развития цифровой инфраструктуры».
Экономисты тем временем удивляются: да, есть маленькие страны, офшоры, основу экономики которых составляют финансовые услуги, удалённая регистрация юридических лиц и прочая «цифра». Такую экономику в принципе можно назвать цифровой. А вот больших стран с доминированием электронных продуктов в экономике в мире нет!
«В области цифровых технологий мы и так находимся не на последнем месте, -- комментирует глава агентства «Российское право» Алексей Самохвалов . - Зачем нужна эта программа, непонятно. У нас можно оплатить через интернет большинство услуг — купить авиабилеты, заплатить за ЖКХ и др. Банки при помощи интернет-банкинга предоставляют кредиты и т. д.».
А Алексей Воронин , сооснователь инвестиционного фонда ICO Lab, не понимает:
«Есть ли смысл оцифровывать все находящиеся в бумажном варианте документы? Это самое слабое место в программе — направление «Государственное регулирование».
Впрочем, с государственным регулированием в России дела не только в программе, но и в целом обстоят довольно плоховато. Зато хорошо — с виртуальной реальностью.
ИАЦ
***
Окончание следует.
В ходе своего выступления на ПМЭФ-2017 Путин много говорил о цифровой экономике. Так много, что выступление президента явно претендует на роль программного и должно дать старт строительству цифровой экономики в России. И правительство, депутаты, губернаторы наверняка начнут повторять словосочетание «цифровая экономика» как мантру, примутся повторять за президентом о важности этого вида экономики и будут наперебой отчитываться об успехах в ее строительстве. Но что такое эта цифровая экономика на самом деле?
Что такое сырьевая экономика, мы знаем - это экономика, основу которой составляет добыча и первичная переработка сырья с последующим экспортом и импортом готовой продукции. Что такое производственная экономика - тоже понятно.
Рыночная экономика - экономика с преобладанием рыночных отношений, с рынком в качестве основного регулятора. Плановая экономика - с преобладанием госрегулирования и централизованным распределением ресурсов. Либеральная экономика - разновидность рыночной экономики с минимальным регулированием со стороны государства и частной собственностью «понад усё».
Даже про инновационную экономику более-менее понятно - это экономика, основанная на инновациях, производстве высокотехнологичной продукции и технологическом совершенствовании.
А цифровая экономика - что это за зверь?
Давайте погуглим определение, что ли…
Хотя нет, гуглить больше нельзя. Гугль - это чужая разработка, а мы строим свою цифровую экономику, поэтому должны пользоваться своими «наилучшими уникальными» цифровыми продуктами. В данном случае Яндексом.
Яндекс по этому поводу сообщает следующее:
Электронная (цифровая, веб, интернет) экономика - экономическая деятельность, основанная на цифровых технологиях (цитата из Википедии).
«Речь идёт не столько о разработке и продаже программного обеспечения, сколько о электронных товарах и сервисах, производимых электронным бизнесом и электронной коммерцией.»
Таким образом, цифровая экономика - тот же eCommerce, только в масштабах страны, состоящий из множества отдельных е-коммерсов, от мала до велика.
А электронные товары и услуги - это все, что можно купить и продать через Интернет - электронные книги, фильмы, музыку, игры, так называемый медиа-контент.
Платный доступ на какой-нибудь сайт (форум, портал) - тоже электронная услуга. Аккаунт в игре, игровые деньги, webmoney и так далее - электронные продукты.
Программное обеспечение - тоже электронный продукт, равно как и ключи его активации, платные подписки на обновления и так далее.
Хостинг, почта, ip-телефония - электронные продукты.
Услуги системного администратора по обслуживанию сервера, услуги дизайнера и веб-мастера по созданию сайта - электронные услуги.
Услуги разного рода консультантов, оказываемые через сеть (юристы, бухгалтера, психологи) - тоже электронные услуги.
Дистанционное образование через интернет - тоже.
Короче говоря, все, что можно купить и продать, не отходя от компьютера, получить и использовать через компьютер (планшет, смартфон) - все это электронные продукты, составляющие электронную (цифровую) экономику.
При этом интернет-магазины, которые торгуют реальными продуктами и услугами - находятся на стыке между электронной (цифровой) экономикой и реальным сектором экономики с его продуктами питания, одеждой, стройматериалами и так далее.
То есть сам сервис по выбору товаров в интернет-магазине, возможность оплатить его электронными деньгами или банковской картой, сервис по отслеживанию доставки - это цифровая экономика. А производство того товара, который вам доставляет интернет-магазин, а также транспорт, который его доставляет - это реальный сектор. А нефть, из которой сделано приобретенное в интернет-магазине моторное масло, шелковый шарф или гамбургер - это сырье.
Таким образом, цифровая экономика сама по себе, без реального и сырьевого секторов, без производства, которое превращает сырье в продукты, без сельского хозяйства и без транспорта, доставляющего сырье на завод, продукцию на склад и товары со склада в магазин или к вам на дом - существовать не может. То есть цифровая экономика - это не целостная экономика, а ее сектор, состоящий из электронных товаров и услуг (в том числе услуг по выбору и заказу реальных товаров). Поэтому правильнее говорить не «цифровая экономика», а цифровой сектор экономики. Или сектор электронной коммерции. Или как-то так.
Хотя «цифровая экономика» - конечно, звучит мощнее.
Но полноценной цифровой экономики, то есть экономики, в которой электронная коммерция с ее электронными продуктами и услугами была бы главной составляющей, нет ни в одной стране мира, даже в США.
Так, Интернет-экономика Великобритании в 2016 году достигла размера 12% ВВП. Правда не совсем понятно, это «чистая» составляющая или вместе со стоимостью ТНП, доставленных Интернет-магазинами. Но в любом случае 12% - цифра не слишком большая.
Еще есть маленькие страны, оффшоры, в которых основу экономики составляют финансовые услуги, удаленная регистрация юридических лиц и все, что с этим связано - такую экономику в принципе можно отнести к цифровой, хотя обычно это относят к финансовому и банковскому сектору. В общем, здесь особый случай. А больших стран с доминированием электронных продуктов в экономике пока нет.
Полноценная цифровая экономика возникнет, когда появится виртуальная реальность и стоимость приобретаемых в этой реальности товаров и услуг превысит стоимость реальных товаров и услуг, приобретаемых за ее пределами.
В принципе, некоторые уже живут в такой реальности - это участники онлайн-игр, которые тратят на игры больше денег, чем на питание и коммунальные услуги. Но пока их относительно немного. Вот если большая часть населения уйдет в «игровой мир» (он же виртуальный мир) - тогда можно будет говорить, что экономика стала по-настоящему цифровой, с преобладанием цифрового сектора над всеми остальными по совокупной стоимости приобретаемых товаров и услуг, по доле в ВВП.
Полноценная цифровая экономика - это экономика внутри Матрицы, показанной в фильме. Правда у Матрицы тоже был реальный сектор в виде электростанций с людьми-батарейками в ваннах. И компьютеры, создающие виртуальную реальность для людей-батареек тоже были в «реальном мире». Но самое примечательное, что цифровая экономика Матрицы была подчинена реальной экономике и являлась вложенной в нее, утилитарной, служила цели поддерживать выработку вполне реальной электроэнергии. Интересно, да?
Но вернемся к сегодняшнему дню.
Виртуальной реальности пока не создано. Первые шлемы появились лет двадцать назад и некоторым тогда казалось, что до виртуальной реальности рукой подать, однако ее до сих пор нет. Игровые миры есть и некоторые уже погрузились в них, но пока это меньшинство.
Фильмы и прочий цифровой контент - да, потребляем всей страной, но основой экономики это не является и вряд ли станет в обозримой перспективе.
Так какую цифровую экономику предлагает нам строить Путин?
Что понимает под цифровой экономикой президент или те, кто писал для него речь, зачитанную на ПМЭФ?
Банальное развитие сектора электронной коммерции?
Больше электронных товаров, хороших и разных?
Больше электронных книг, фильмов и прочего софта?
Или цифровая экономика с точки зрения президента - это чтобы в каждом селе сосед у соседа заказывал бидон молока через страницу в соцсети?
Или надо научить всех бабушек вызывать скорую через мобильное приложение, загруженное из AppleStore или GooglePlay?
Что понимается под цифровой экономикой в речи президента?
Электронное правительство? Так вроде бы уже создали, была такая программа, освоили и распилили. Порталы госуслуг созданы, многофункциональные центры созданы и продолжают создаваться. Создавать больше? Быстрее? Или снести то, что создано и сделать заново?
Выпускать больше программного обеспечения?
Догнать и перегнать Google и Microsoft?
Что-то не верится, что именно это подразумевал президент.
А может быть президент и те, кто готовил его речь на ПМЭФ, подразумевали создание той самой виртуальной реальности, разработку Матрицы или на худой конец просто развитие онлайн-игр, чтобы народ перестал хотеть странного в виде доступного и комфортного жилья и удовлетворился ваннами? Но не теми ваннами, что в Матрице, а обычными, в старых хрущевках…
Впрочем, я думаю, что не это имел ввиду президент.
То есть наши сырьевые господа, конечно, хотели бы создать такую экономику, в которой народ лежит в ваннах и сам себя удовлетворяет через интернет, а все добываемые углеводороды можно пускать на экспорт. Но они же реалисты и не совсем дураки, поэтому понимают, что в обозримой перспективе это реализовать нельзя. Во всяком случае не так буквально.
К тому же, кто-то должен служить в армии, иначе НАТО расширится не только до границ России, но и до самого МКАДа. Кто-то должен обслуживать армию. Кто-то должен строить смеющиеся Искандеры и прочие Тополя. Без этого никак.
Поэтому ударными темпами «оцифровать» экономику и загнать народ в ванны - нельзя. И создать виртуальную реальность «на скорую руку» тоже не получится - для этого надо сначала догнать и перегнать Microsoft и Google, а на такую задачу, мне кажется, наши деятели даже замахнуться побоялись бы. Они просто не понимают, как это сделать.
Так зачем же президент так много внимания уделил цифровой экономике в своем выступлении на ПМЭФ?
Почему почти все выступление вертелось вокруг цифровой экономики, а про реальный сектор и переход от нынешней сырьевой экономики к производственной не было сказано ни слова?
Да потому, что про реальный сектор и переход от сырьевой экономики к производству президенту нечего сказать. Успехов в этой сфере нет, понимания, как добиться результатов - нет, да и планов по переходу от сырьевой экономики к производственной - тоже скорее всего нет. Президенту и сырьевым господам и так хорошо. Но сказать-то что-то было надо, желательно что-нибудь этакое, современное, модное, забористое, чтобы поразить аудиторию своими познаниями в области современной экономики и продвинутым лексиконом. Вот только ничего сверхсовременного в концепции цифровой экономики нет, эта концепция появилась аж 20 лет назад.
И еще лет пятнадцать назад была издана нашумевшая в свое время книга «Бизнес в стиле фанк» - по сути о той же цифровой экономике, об электронной коммерции понад усё, о ведении бизнеса «сидя в ванной» вплоть до управления целыми экономиками «не вставая с ночного горшка».
В свое время высказанные в книге идеи были действительно новы, многих «торкнуло», мне эту книгу лично рекомендовал один дядька с ученой степенью, который очень восхищался авторами и их видением будущего.
Но эйфория от революционной мысли «управлять мировым бизнесом, не вставая с горшка» быстро прошла. Специалисты быстро протрезвели от идей превосходства цифровой экономики над реальностью и поняли, что в данный конкретный момент, пока люди еще не лежат в ваннах с розовым сиропом - от промышленности и реального сектора никуда не деться, а значит электронная коммерция - лишь сектор экономики, но не ее основа.
Поэтому говорить про цифровую экономику как целостную в масштабах страны, как основу, как доминанту всей экономики, уделять ей больше внимания, чем реальному сектору и производству - просто глупо.
Но наш президент и люди, которые готовили ему речь, очень хотели выпендриться перед международной экономической тусовкой, поэтому нагуглили концепцию цифровой экономики 20-летней давности, почитали «бизнес в стиле фанк» или что-то подобное, что будоражило умы прогрессивного человечества 10–15 лет назад и выдали все это в эфир.
И дело даже не в том, что первые восторги от концепции цифровой экономики и электронного бизнеса давно прошли, возможности электронной коммерции были сильно переоценены и многие компании в свое время на этом погорели.
Дело в том, что никакой цифровой экономики наши сырьевые господа строить и развивать попросту не будут - ни в виде виртуальной реальности с ваннами, ни даже в виде обычного развития электронного сектора.
Не будут при Путине строить цифровую экономику на самом деле.
Потому что нельзя прыгнуть с сырьевой экономики сразу в цифровую. Нельзя перепрыгнуть через ступень промышленности, микроэлектроники, вычислительной техники и сразу создать виртуальную реальность или электронную экономику как развитый сектор, двигающий всю экономику страны. Это все равно, что создавать атомную бомбу, не изучая физику, сразу после трех классов церковно-приходской школы. Не выйдет. Да и планов всерьез заниматься цифровой экономикой у наших сырьевых деятелей скорее всего нет. Потому что им и так хорошо. А про цифровую экономику и прочие стартапы президент говорил исключительно ради красного словца. Если совсем коротко, то цифровая путиномика - это банальный культ карго.